— Держись крепче, — сдавленно пробормотал Николас и подтянулся еще на несколько дюймов вверх. — Я уже рядом с тобой!

Маркус ничего ему на это не ответил. Он наверняка из последних сил удерживался за выступ. Времени терять было нельзя. Николас подтянулся еще выше и коснулся ладонью ступни Маркуса.

— Только не вздумай лягаться, даже если ты боишься щекотки! — предупредил он. — А не то мы оба с тобой рухнем вниз! — Он не без труда подавил в себе отчаянное желание ухватиться за ногу кузена и повиснуть на ней, дав отдых натруженным ступням.

Через несколько мгновений, показавшихся им обоим вечностью, Николас твердо уперся обеими ногами и спиной в стенки трубы и ухватился левой рукой за выбоину. Правую ладонь он подставил под ступню Маркуса,

— Становись на мою руку!

Маркус надавил на его ладонь едва ли не всей своей тяжестью. Николас поморщился от нестерпимой боли. Из глаз его покатились слезы. Ему казалось, что все связки, мышцы и сухожилия его измученного тела не выдержат этого чудовищного напряжения и разорвутся. Ноги его мелко дрожали, нестерпимая боль терзала теперь не только левую ступни, но и всю поверхность спины, ободранную о шероховатую стену трубы. Но он что было сил упирался в каменные выступы и продолжал поддерживать Маркуса, пока тот лихорадочно нащупывал руками следующую опору. Ведь стоило принцу поддаться слабости и панике, и они оба рухнули бы вниз, в бездну. Николас глубоко вздохнул и прикрыл глаза.

Внезапно Маркус убрал ступню с его ладони и как ни в чем не бывало продолжил свой подъем. Николас больше всего на свете хотел бы передохнуть хоть несколько мгновений, но он не мог оставаться в том положении, которое принужден был занять, чтобы спасти Маркуса. Ему следовало медленно, осторожно переместить ноги вниз, удерживаясь от падения с помощью одних лишь рук и спины, и только после этого продолжать двигаться к вершине.

Николас попробовал было это сделать, но тотчас же с ужасом убедился, что сорвется на дно каменного колодца, если попытается сдвинуться с места хоть на дюйм.

— Эй! Калис! — в отчаянии прокричал он.

— Что тебе, Николас? — отозвался эльф.

— У меня тут кое-какие трудности.

— Чем мы тебе можем помочь? — крикнул Маркус.

— Мои ноги оказались выше плеч, — смеясь и плача от боли и беспомощности, пробормотал Николае. — Я не могу ни опустить ступни, ни оттолкнуться плечами и спиной, чтоб подтянуть туловище повыше. Похоже, мне отсюда не выбраться!

— Оставайся на месте и не двигайся! — прокричал Калис. — Я уже совсем близко от вершины!

Николас знал, что как только эльф ступит на землю, он сбросит ему сверху прочную веревку. Принцу оставалось лишь дождаться этого. Он продолжал упираться в каменные стены ступнями и спиной и молил богов о том, чтобы Калис как можно быстрее выбрался из трубы.

Время тянулось не правдоподобно медленно. Николас чувствовал гулкое, отчаянное биение своего сердца, пульсацию крови в висках. Минуты представлялись ему вереницей улиток, вяло переползавших с одной стороны лужайки на другую через посыпанную песком дорожку. И этой унылой череде не видно было конца. Он усилием воли заставил себя сосредоточить взгляд на противоположной стене каменного цилиндра. Его так и подмывало взглянуть вниз. Но он знал, что сорвется в бездну, если поддастся этому искушению.

В душе Николаса нарастала паника. Боль в левой ступне усилилась и стала просто нестерпимой. Нога горела, точно в огне. Николас помнил эту боль. Он впервые ее почувствовал еще в Крайди, когда чей-то каблук едва не размозжил кости увечной ступни. С тех пор прошло много времени, и нога его на вид стала совершенно нормальной. Но боль осталась. Она возникала именно тогда, когда ему угрожала опасность, когда он напрягал все свои силы, чтоб остаться в живых. Она была его проклятием, и Николас не чаял от него избавиться.

Калис и Маркус продолжали молча карабкаться к выходу из каменного цилиндра. Николас зажмурился и заставил себя не думать о боли и о том отчаянном положении, в котором он оказался. Он вспомнил Эбигейл. Перед его глазами вновь возникло ее милое, приветливое, изумительной красоты лицо, озаренное ласковой улыбкой. Он словно воочию видел ее грациозный стан, тонкие руки, маленькие, изящные ножки. Он снова ощущал исходивший от нее аромат свежих весенних цветов и мускуса, чувствовал на губах вкус ее поцелуя. Ах, как хорошо им было вдвоем! Рука его охватывала гибкий стан девушки, ее высокая грудь была ему видна почти вся сквозь вырез платья… Он мотнул головой и сжал челюсти. Мысли его вернулись к настоящему. Ему во что бы то ни стало надо подняться на вершину скалы. Ведь от этого зависело спасение возлюбленной! Прежде в саду крайдийского замка он сжимал в объятиях ее податливое, гибкое тело, теперь же сама жизнь девушки и многих других была в его руках.

Внезапно по лицу Николаса скользнул конец толстой веревки.

— Обвяжи ее вокруг пояса! — распорядился Калис.

Николас открыл глаза и увидел рядом с собой медленно покачивавшуюся веревку. Он ухватился за нее левой рукой и легонько потянул.

— Опусти ее чуть пониже!

Натяжение веревки ослабло. Калис продолжал ее разматывать.

— Довольно! — крикнул Николас и сделал на конце широкую петлю, в которую он медленно, осторожно просунул сперва голову, а затем одну за другой обе руки. Петля прочно охватила его под мышками. — Теперь тяни! Хоть бы она выдержала мой вес!

— Не тревожься об этом! Веревка достаточно прочная! — весело ответил Калис. — Отталкивайся от стены ногами, чтобы не пораниться о выступы. Здесь невысоко!

Николас всей своей тяжестью повис на длинной веревке, сплетенной матросами из обрывков канатов. Он хотел было последовать совету Калиса и оттолкнуться от стены каменного цилиндра ногами и руками, но тут силы его покинули. Он беспомощно болтался в веревочной петле, предоставив другим вытянуть его к вершине и то и дело обдирая кожу лица и рук о выступы скалы.

Николас возносился вверх гораздо быстрее, чем мог рассчитывать, и вскоре над головой его забрезжил свет. Он взглянул вверх и поймал на себе внимательный, немного удивленный взор чьих-то больших карих глаз.

Вслед за этим послышалось испуганное блеяние, и коза, которая первой приветствовала его появление на поверхности, поспешно ретировалась. Николас слабо улыбнулся. Ступив на твердую почву, он сделал несколько шагов в сторону от отверстия трубы и без сил повалился наземь. Он со слезами счастья вглядывался в багрово-пурпурное закатное небо и тщетно силился приподняться на локтях. Тело отказывалось ему повиноваться.

— Не двигайся! — предостерег его Калис. — Сейчас ты для этого слишком утомлен. Полежи немного, и к мышцам твоим вернется былая подвижность.

Повернув голову в сторону, Николас только теперь увидел стоявшего поодаль Маркуса. Кузен деловито сворачивал в кольцо веревку, на которой Николас был поднят на вершину.

— Калис, неужто же ты один меня тянул?

Эльф лишь усмехнулся в ответ.

— Он намного сильнее, чем может показаться на первый взгляд, — сказал Маркус.

— Весь в отца, — не без гордости подтвердил Калис. Он неторопливо дюйм за дюймом осмотрел все три веревки и удовлетворенно кивнул, не обнаружив повреждений ни на одной из них.

Николас сделал очередную попытку подняться, и Маркус помог ему сесть, поддержав за плечи. Принц с любопытством огляделся по сторонам. Они очутились на небольшой поляне, поросшей жесткой желтовато-зеленой травой. Над поляной раскинули свои причудливые ветви, напоминавшие раскрытые веера, несколько деревьев высотой никак не менее двадцати футов. Стволы этих деревьев, кора которых была покрыта неким подобием длинной шерсти и разделялась на узкие короткие пластины, топорщившиеся в стороны как зубцы гигантской сосновой шишки, отбрасывали на поляну длинные косые тени. Где-то поблизости журчал ручей. У края поляны паслось с десяток тощих коз.

Калис склонился над отверстием трубы и приставил ладони ко рту.

— Эй! Внизу! Вы меня слышите?